К ночи буря усилилась. Ветер выл, как десять тыся рок-исполнителей на раскаленной сковороде в самых глубоких подземльях Ада, где сатана терзает плохих певцов, растлителей и финансовых аналитиков. Бари-XII потянулся, положил голову на лапы и закрыл глаза - в такую погоду работать невозможно. Внезапно дверь распахнулась, и в кельеконуру, согнувшись, шагнул брат Домициан.
"Бари, поднимайся, на перевале пропала экспедиция, нам только что звонили спасатели".
Бари поднял тяжелую морду и широко зевнул: "Ну ладно, брат, ну хватит шутить."
"Я серьезно", - ответил Домициан.
Сенбернар склонил голову на бок, потом тяжело поднялся, подошел к двери и надавил на нее передними лапами. "Видишь, сколько навалило? Не шелохнется. И буран. ну какая тут работа? Мне их правда, очень жаль, но пусть стихнет хотя бы до пяти баллов."
Брат Домициан помотал головой: "Бари, они столько не выдержат."
Пес тяжело вздохнул, затем подошел к тумбочке и прихватил зубами тяжелую упряжь с бочонком: "Лафно, пойфем. Фья фоть экфпедифия?"
"Корейская", - брат Домициан научился понимать пса еще когда тот был полуслепым щенком.
Бочонок со стуком упал на пол.
"Корейская?" - тихо переспросил Бари, - "Что же ты сразу не сказал!"
Едва не сбив с ног монаха, он выскочил за дверь, пробежал по коридору и распахнул дверь в собачью трапезну. Сенбернары отдыхавшие после сытного обеда, удивленно уставились на вожака.
"Подъём!" - гавкнул Бари, - "Выступаем немедленно!"
Псы недоуменно переглянулись, потом посмотрели на Бари, затем снова друг на друга.
"Йоба, командир, ты упал?" - спросил за всех Борис, - "Ты за дверь выгляни, там же форменный пестец. Пропадем, как Наполеон в России".
Отцом Бориса был гигантский московский сторожевой кобель, и помимо чересчур широкой для сенбернара морды, ублюдок унаследовал папину манеру выражаться.
"Я сказал: "Подъем!"", - широко оскалился Бари.
Псы недовольно заворчали, но начали подниматься.
"И побыстрее", - добавил вожак, - "Пропала корейская экспедиция".
Сшибая друг друга, сенбернары бросились к стойке со снаряжением...
Брат Домициан из последених сил вглядывался во вьюжистую ночь. Вот уже шестнадцать часов, как Бари увел свою стаю на поиски корейцев. Обычно псам хватало пяти-шести часов, чтобы отыскать потерявшихся на перевале путников. Брат Домициан беспокоился за собак. Сенбернары появились из темноты внезапно. Они шли след в след, переваливаясь, усталые и какие-то отяжелевшие.
Брат Домициан подскочил к Бари, и, обняв за шею, встревоженно спросил: "Почему так долго? Все целы?"
"Все", - ответил пес, избегая, почему-то, смотреть в глаза монаху.
"Нашли корейцев?"
Вожак повернулся назад и посмотрел на своих сенбернаров, которые вдруг все, как один, принялись старательно вылизываться.
"Нет", - ответил Бари, и сыто рыгнул
- Значит так, - Бари прижал лапой карту и ткнул носом в густо исчерканный горизонталями участок, - Русские пропали здесь. Вертолетчики говорят, сто следов схода лавины нет, значит - заблудились.
- Гавно вопрос, - кивнул Борис, - Тут не туда свернуть - два когтя обоссать. Все, молчу, молчу, - добавил он, поймав тяжелый взгляд вожака.
- Вот и хорошо, - подытожил Бари, - Значит находим их, отогреваем и выводим обратно. Здесь недалеко - часа за три обернемся.
- За три-и-и-и? - протянул Борис, и зачем-то потрогал лапой подвешенный на шее бочонок с ромом, - Слышь, командир, ты вообще что-нибудь про русских знаешь?
...Брат Домициан сидел на крыльце аббатства и перешивал старую упряжь. Он немного беспокоился: русские заблудились где-то рядом с монастырем, и, вообще-то, сенбернарам давно пора было вернуться. С другой стороны, погода стояла прекрасная, и лавинную тревогу в последние дни не объявляли. Услышав тяжелое дыхание, он поднял глаза: перед ним стоял Фан-Фан, самый молодой из его псов, которому едва исполнилось полтора года. Перед собакой лежала куча пустых бочонков из под рома, на каждом блестела табличка: "Бари", "Борис", "Зигфрид". Это были бочонки его сенбернаров.
Страх сжал сердце монаха ледяной ладонью, севшим голосом брат Домициан спросил: "Что случилось? Где остальные?"
Фан-Фан тяжело опустился на задницу, его немного пошатывало. Неловко лизнув переднюю лапу, он уставился на монаха стеклянными глазами: "Вот, б...я. За добавкой послали"
